Как ранее писал Spot, руководство Центробанка отозвало лицензии у двух коммерческих банков — «Туркистон» и Hi-Tech Bank.
Событие стало точкой старта серьезных проблем у одной из крупнейших платёжных систем электронных денег OSON.
В интервью Spot основатель и СЕО платёжной организации Фарход Махмудов рассказал о последствиях отзыва лицензии у «Туркистон» банка, гарантиях для бизнеса в форс-мажоры и способах решения кризиса.
В пятницу вы узнали об отзыве лицензии у банка, в котором обслуживались электронные деньги OSON. Какая была ваша реакция?
Парадоксально, но как один из крупнейших корпоративных клиентов банка я узнал об отзыве лицензии из СМИ. Никаких уведомлений, писем, хотя руководство было осведомлено о минусовых счетах и задолженностях «Туркистон» банка. При отрицательных показателях активов банка регулятор имеет право отозвать лицензию, это прописано в лицензионном соглашении любого банка.
Моя реакция была незамедлительной: приехал в офис, просчитали с командой последствия и способы решения проблемы, потом сразу встретился с представителями банка.
Результаты переговоров привели к тому, что в рамках этого кейса теряют наши пользователи, а мы теряем их доверие, индустрия теряет доверие к электронным деньгам в целом.
Важно осознавать, что сейчас заморожены не только деньги нашей компании, но и электронные кошельки других систем, которые также обслуживались в этом банке, вклады физических и юридических лиц, инвестиционные деньги иностранных компаний.
Сколько в общей сложности теряет ваша компания?
Сейчас заморожено около 7,5 млрд сумов, из которых 1,5 млрд — электронных деньги на кошельках пользователей OSON. Мы будем вынуждены перенаправлять наших пользователей, которые захотят вернуть деньги из электронных кошельков, напрямую в банк, так как не являемся эмитентом, а только оператором. И вот здесь мы начинаем терять в репутации, в которую за шесть лет вложено около полумиллиона долларов.
Для меня репутационные риски значат больше потерь в деньгах, потому что мы дорожим каждым пользователем и ценим доверие клиентов. По сути сейчас OSON будет отвечать за последствия ошибок сторонней компании, что невозможно заранее просчитать как риск, потому что в рамках регуляторики такие кейсы единичны и практически невозможны. Слишком мало прецедентов, чтобы прогнозировать потери.
Что будет дальше? Какой у вас план?
Мы продолжаем вести переговоры. Очень ценим консультативную поддержку регулятора: Центральный банк помогает решить кейс в рамках закона. Надеюсь, что совместными усилиями сможем защитить интересы пользователей — это для меня сейчас самая важная задача.
Если говорить о финансовых вопросах, мы уже считаем замороженные деньги как расход компании, который будет компенсирован в течение года по мере разморозки счётов и возврата средств. Чтобы возобновить работу электронного кошелька оперативно переключаем систему на другой, более надёжный банк.
Есть вероятность, что вы не сможете вернуть деньги, которые остались на счетах, если «Туркистон» банк не решит свои проблемы и объявит себя банкротом?
Да, конечно есть. Это второй сценарий. Мы и к нему готовим пакет антикризисных мер. В любом случае будем отстаивать интересы пользователей. Клиент не должен страдать от неэффективного менеджмента коммерческих банков, сторонних ошибок и недобросовестности партнеров нашей компании.
Надеюсь, получится наладить диалог с регулятором и совместно сохранить доверие к электронным деньгам и онлайн-платежам среди населения. Этот кейс в любом случае повлияет на индустрию: все платёжные организации, оперирующие электронными кошельками, почувствуют снижение количества транзакций, резкие скачки вывода средств с кошельков и отток пользователей.
Как такие прецеденты решаются в международной практике?
Мы сегодня консультировались с экспертами International Financial Corporation и нашими коллегами из Великобритании, ОАЭ. В этих странах, как и в большинстве развитых государств, средства на эмиссионных счетах электронных денег, которые гарантируют их неприкосновенность, при любых обстоятельствах сохраняются от возможного использования и траты со стороны банка в других целях.
В нашем законодательстве это также прописано, наши юристы сейчас готовят пакет документов. Если не получится решить вопрос в рамках переговоров, будем подавать в суд, обязательно публично расскажем о решении ситуации, чтобы проинформировать коллег и пользователей.
Что будет с электронным кошельком OSON? Сейчас, получается, его работа фактически приостановлена? Продолжите вкладывать в развитие электронных денег в Узбекистане?
Да, мы уже реализовали первый раунд переговоров с крупным банком, где присутствует государственная доля. Сейчас это единственный возможный гарант неприкосновенности электронных денег.
Вместе с тем начинаем прорабатывать услуги по необанкингу. Возможно будем подавать на лицензию и откроемся самостоятельно уже как цифровой банк. Это не быстрые процессы.
Если быть откровенным, сталкиваясь с такими случаями, хочется вывести активы из страны и вкладывать в рынки, где меньше рисков и бизнес лучше защищён. На контрасте с ОАЭ мы видим разницу, там ситуация развернулась бы совсем иначе.
Однако, нас с командой очень вдохновляет идея строить экосистему электронных денег и онлайн-платежей здесь, дома, на рынке который нам хорошо знаком. Хочется продолжать развивать культуру и тренд на электронные деньги в Узбекистане, без этого нет будущего развития финтеха. Поэтому несём убытки, но даём себе время и шансы на благоприятный исход конфликта.
У меня есть твёрдая уверенность, что Узбекистан может стать региональным хабом для финтеха. Доверие и политическая воля в пользу развития IT в стране заставляют не останавливаться и двигаться вперёд несмотря на трудности.
