С 1 мая в Узбекистане повысились тарифы на электроэнергию и природный газ для населения, а также были введены социальные нормы потребления энергоресурсов, в рамках которых действует льготный тариф.
В Минэкономфине объяснили подорожание энерготарифов тем, что за пять лет с последнего увеличения расценок для граждан инфляция составила 66%. При этом, возросла экономическая и финансовая неопределенность из-за COVID-19 и геополитической напряженности, а доходы населения устойчиво выросли.
С апреля 2025 года планируется снова повысить тарифы на электроэнергию и газ для физлиц. Это станет вторым подорожанием цен на энергоресурсы для населения менее чем за год. Цены для бизнеса пока не увеличиваются.
Spot поговорил с доктором наук, исследователем Висконсинского университета (США) Бехзодом Хошимовым о причинах повышения тарифов на электричество и газ, недостатках энергосистемы и реформах, необходимых для обеспечения надежности поставок ресурсов до бытовых потребителей.
Текст ниже представлен в сокращенном виде.
В последний раз энерготарифы увеличивались в августе 2019 года, то есть почти пять лет назад. После этого правительство несколько раз откладывало повышение тарифов, и в последний раз отсрочка произошла в середине 2022 года. Как вы оцениваете такую задержку в повышении тарифов на энергоресурсы?
Повышение тарифов обусловлено не только высокой инфляцией, которая последние пять лет составляет порядка 12−13% ежегодно. Цена на электроэнергию даже в 2024 году очень сильно субсидируется государством, она значительно ниже стоимости ее производства. Полагаю, что правительство хочет провести реформу в этой области, а одно из необходимых условий ее осуществления — повышение цены либо сокращение объема субсидий до приемлемого уровня.
Сейчас реальная стоимость электроэнергии в Узбекистане в разы превышает то, что платит потребитель. Если потребитель платит 300 сумов (до повышения тариф на электроэнергию составлял 295 сумов — прим. Spot), то цена производства, по разным оценкам, варьируется от 1000 до 2000 сумов.
Получается, что недавнее повышение тарифов на энергоресурсы было неизбежным?
Если правительство хочет и дальше сжигать деньги десятилетиями, то оно, наверняка, может это делать, отключая электроэнергию в период высокого спроса и тем самым распределяя мощности. Однако существует проблема: потребление электроэнергии в стране значительно превышает предложение, которое не может увеличиться без инвестиций в энергетическую отрасль. Производители электроэнергии продают ресурсы по цене, значительно ниже себестоимости, поэтому у них нет стимулов для увеличения мощностей.
Если государство хочет, чтобы в Узбекистане был нормальный рынок электроэнергии, чтобы ее можно было купить так же, как мы покупаем другие товары, то, конечно, нужно проводить реформу энергосектора.
Если мы будем производить электроэнергии за 1 500 сумов, а потом продавать потребителю за 300 сумов, то вот эту разницу в 1 200 сумов кто-то должен покрывать, и, как правило, этот кто-то — это граждане Узбекистана. Покрытие разницы происходит не только через бюджет, так называемыми живыми деньгами, но и другими разными способами, включая льготное кредитование госпредприятий и пересмотр кредитных линий для производителей.
Иными словами, производители электроэнергии продавали ее потребителям по субсидируемым ценам, но для покрытия их расходов правительство предоставляло льготные кредиты, пересматривало кредитную историю, улучшало условия кредитования и продавало им сырье по цене намного ниже рыночной. Например, природный газ, который поставлялся производителям электроэнергии, сильно субсидировался. Я сейчас говорю это так, будто это было в прошлом, но на самом деле так происходит и сейчас. Если правительство хочет провести реформу, то нужно уходить от кривых механизмов льгот, преференций и субсидирования регрессивными методами, когда потребители, которые больше потребляют, получают больше субсидий.
В 2019 году вы критиковали прежние тарифы, отмечая, что они приводили к ситуации, когда богатые становятся богаче, а бедные — беднее. Что было не так с прежней системой тарифов на электроэнергию и природный газ?
Чем больше вы тратите энергоресурсов, тем больше субсидий получаете от государства. Например, если у людей дома есть обогреваемый бассейн или сауна, они получали больше денег, чем граждане, у которых две лампочки и отсутствует стиральная машина. Вот этот перекос был, конечно, плохим и регрессивным.
Проблема не только и не столько в том, что это была регрессивная система. При субсидировании потребления отсутствуют стимулы для увеличения предложения и генерации, приводя к перекосам на рынке.
Это настолько регрессивная система, что чем беднее человек, тем меньше ему платит государство за электроэнергию, и чем богаче человек, тем больше субсидий из бюджета он получает.
Когда вышла новость о повышение тарифов, многие критиковали решение, объясняя это тем, что увеличение цен без обеспечения надежности поставок — неправильный подход. Что является причиной, а что следствием? Можно ли обеспечить надежность поставок без повышения тарифов?
Повышение цен на энергоресурсы для потребителей — это не конец истории. Если мы сейчас просто увеличиваем цену и все остается как есть, то мы не решаем проблему и откладываем решение еще на пять лет. Вот уже 33 года мы никак не можем решить проблему того, что распределение такого важного товара, как электроэнергия или другие носители энергии, осуществляется командно-административным способом. Веерные отключения очень дорого обходятся и наносят большой урон экономике.
Важно, чтобы правительство было прозрачно в своих намерениях, а также делилось с общественностью деталями реформы энергосектора.
Недавно сообщалось, что потери электроэнергии при поставке до потребителей составляют до 20%. Сокращение потерь должно войти в тарифную реформу?
Государственные компании, которые занимаются поставкой электроэнергии до потребителей, не имеют особых стимулов экономить или улучшать свою инфраструктуру. Нынешние стимулы абсолютно неправильные, и госкомпании занимаются «игрой на понижение». Каждый год хозяйственные компании, принадлежащие государству, приходят в правительство, и показывают свои расходы. Вот эти госпредприятия говорят чиновникам, что у них большие расходы, требуя увеличения выплат и пересмотра контрактов. Цена, которую платит правительство за кубометр газа или за киловатт электроэнергии, окажется выше, чем правительство продает населению. Производителям очень выгодно преувеличивать свои расходы и очень невыгодно их преуменьшать.
Если производители скажут, что у них большие расходы, то правительству придется повысить цену. Если вы руководитель или менеджер такой госкомпании, то вы понимаете, что чем больше у вас расходы, тем лучше у вас позиция в переговорах в следующем году. Однако если расходы сократятся из-за роста производительности, то ваша переговорная позиция становится намного слабее, поэтому раздувать расходы и делать предприятия неэффективными является их приоритетом.
У менеджеров госкомпаний, которые занимаются производством энергоносителей, нет стимулов быть более эффективными или увеличивать свою производительность за счет инвестиций в оборудование и инфраструктуру.
Как эту ситуацию можно изменить? Нужно ли переводить все на рыночные рельсы?
Если говорить о магистральных сетях, то они в каком-то смысле являются естественными монополиями, поэтому здесь возможен государственный контроль. Когда речь идет о производстве электроэнергии, то государство должно приватизировать эту сферу и сделать так, чтобы ценообразование формировалось рыночным способом.
Производство и генерация электроэнергии должны быть практически полностью частными или квазичастными. В свою очередь, государство через свои компании будет доставлять электричество до потребителей. В таком случае отсутствуют риски монополизации сектора частными компаниями, ведь частная монополия ничем не лучше государственной.
Как создавать правильные стимулы для госкомпаний, чтобы они стали более эффективными? Правительство и госпредприятия должны заключать долгосрочные контракты с ежегодной индексацией по фиксированному проценту — например, на уровне инфляции, — несмотря на расходы компаний. В этом случае у них пропадут стимулы по искусственному раздутию расходов.
Долгожданным нововведением стало внедрение социальных норм. Может ли данное изменение как-то влиять на ситуацию? И смогут ли беднейшие слои населения уложиться в эту норму?
Мне кажется, называть это социальной нормой было неправильно. На самом деле правительство за счет бюджетных денег субсидирует потребление для некоторых групп, то есть это — цена со скидкой. Если им это обходится за 1000 сумов, то они теперь продают ее за 450 вместо 300 сумов.
Кроме того, более 70% домохозяйств в Узбекистане потребляют меньше, чем 200 кВт/ч в месяц. Получается, что соцнормы покрывают не только уязвимые слои, но и большинство населения. Это может немного помочь выровнять ситуацию, когда богатые раньше получали много субсидий, то сейчас они будут получать меньше. Надо было подумать о том, чтобы уменьшить цену для очень уязвимых слоев, а для людей со средним достатком и выше установить цену, близкую к рыночной.
Повышение тарифов не является панацеей. Если не будет полноценной реформы, то проблемы останутся. Мне кажется, что недавнее повышение недостаточно резкое, чтобы быстро перейти к рынку, поэтому я бы хотел увидеть стратегию того, как правительство собирается делать это.
Если это повышение является частью большой реформы, которая полностью поменяет существующие перекосы на рынке электроэнергии, то это, конечно, похвально. Если это просто очередное повышение цен на электроэнергию, то ситуация будет такая же, как все прошедшие 33 года с независимости, ничего хорошего не произойдет.
Правительство будет компенсировать часть расходов бедным гражданам, выплачивая им в ноябре 270 тыс. сумов. Насколько данная мера является правильной, ведь возникают споры по поводу определения черты бедности?
Давать деньги адресно вместо субсидий всем подряд, конечно, лучше. Однако остается вопрос, каким образом мы будем понимать, кто является малообеспеченным и кому эти деньги нужны.
Кроме того, в Узбекистане до сих пор не введен ночной тариф на потребление электроэнергии. Как вы думаете, насколько необходима дифференциация тарифов?
В отличие от других товаров электроэнергия плохо сохраняется — для этого нужны аккумуляторы. У людей дома нет аккумуляторов, чтобы сохранять электроэнергию и потреблять, когда они захотят. Когда вся страна включает свет в один момент, то поставщикам электроэнергии нужно в этот же момент обеспечить всех электричеством, что может перегрузить энергомощности. Поставщики хотят, чтобы люди, для которых это не срочно или не очень важно, включали свет позже или раньше времени пикового потребления (час пик).
Дифференциация тарифов в зависимости от времени потребления может привести к правильному перераспределению энергомощностей. Если электроэнергия будет дорогая, то человек, который хочет включить стиральную машину в час пик, может отложить это на вечер или обед, когда цены на электроэнергию ниже. Это поможет сэкономить мощности для других людей, которым электроэнергия нужна именно сейчас.
В последние годы правительство ежегодно тратило на энергосубсидии от $1 до $1,5 млрд. Может ли повышение тарифов уменьшить размер субсидий и сократить финансовую нагрузку на госбюджет?
В основном субсидии приходились не на так называемые живые деньги. Государственные компании субсидировали друг друга: мы даем дешевый газ производителям электроэнергии, чтобы они подешевле продавали электричество. В этой схеме не используются живые деньги из кармана государства. Правительство заставляет одну госкомпанию дешево предоставлять услуги или товар другой государственной компании. Как строчка в бюджете это нигде не проходит — своего рода недополученная прибыль газовых предприятий. Другой пример — выдача государственными банками льготных кредитов, что опять же проблема госбанков, но не бюджета.
Цифра, которую вы назвали, это очень малая доля реального субсидирования, которая касается почти всех секторов экономики и очень дорого обходится. Если бы государство наличными деньгами покрывало всю эту разницу, оно бы давно прикрыло эту лавку. Я думаю, что эти $1,5 млрд мы не сэкономим в результате повышения тарифов.
Как рост энерготарифов скажется на инфляции? Многие международные организации прогнозируют двухзначную инфляцию по итогам 2024 года.
Я не знаю, что будет с инфляцией с реформой энергосектора или без нее. На протяжении пяти лет тарифы на электричество и газ не индексировались даже на уровне инфляции. Если каждый год инфляция была в районе 10%, то накопленный рост составит 60−70%. Получается, что тарифы, несмотря на абсолютный рост, в реальном выражении останутся ниже уровня инфляции.
Все эти перекосы в прошлом не были бесплатными. Если сейчас в результате реформы сократятся госрасходы, то инфляционное давление может уменьшиться. Если потребитель не платит 1000 сумов за кВт/ч электроэнергии, не значит, что эти 1000 сумов никто не платит — они берутся из наших с вами карманов.
Если за счет экономии и инвестиций в инфраструктуру себестоимость уменьшится до 900 или 800 сумов, инфляция даже может уменьшиться за счет этой реформы. Однако если это простое повышение тарифов, то эффекта на инфляцию я не вижу, но инфляционные ожидания могут вырасти. На самом деле люди не знают, что электроэнергия стоит так дорого. Для них цена, которую они платят, кажется реальной стоимостью энергоресурсов.
Единственный механизм, через который может в будущем увеличиться инфляция из-за повышения тарифов на электроэнергию и природный газ, — инфляционные ожидания, но никак не через реальную инфляцию.
