13 сентября Кабмин утвердил меры поддержки производителей хлопка-сырца на 2024 год. В документе устанавливается стартовая фьючерсная цена хлопка-сырца на товарно-сырьевой бирже в 7,8 млн сумов за тонну.
Фермеры и кластеры не смогут продавать хлопок ниже этой цены, которая привязана к мировым котировкам. Во всех биржевых контрактах закрепят минимальную цену — 6,8 млн сумов за тонну.
За каждую тонну проданного на бирже хлопка будет выплачиваться субсидия в размере 1 млн сумов на основе электронной счет-фактуры.
Однако независимый экономист Юлий Юсупов отметил, что чиновники ориентировались на сезонно высокие цены начала года, когда тренд был восходящим. К осени цена на Нью-Йоркской бирже снизилась и теперь, по методике пересчета, приближается к 6 000 сумов за 1 кг. В соседнем Казахстане хлопок можно купить еще дешевле, подчеркнул эксперт.
«Текстильные предприятия в полном ауте. Им выгодней купить хлопок на мировом рынке. Иначе они просто не смогут конкурировать с теми, кто покупает сырье более дешево», — написал Юсупов.
Spot поговорил с руководителем текстильного кластера Global Textile Музаффаром Разаковым о необходимости и методике установления минимальной цены, а также переходе к рыночным отношениям.
«Между молотом и наковальней»
Руководитель Global Textile Музаффар Разаков отметил, что ситуация, когда себестоимость выше мировой цены, — это провал рынка. Он предложил изучить международный опыт по использованию агростабилизационного фонда для балансирования цен: например, в США действует специальная программа по хлопководам, в рамках которой государство перекрывает разницу в цене, но для участия в ней разработаны жесткие условия.
«Переход к рынку и рыночному регулированию — это очень болезненно и сложно. И мы, и наше правительство не знаем, как это правильно сделать. Есть призывы к тому, чтобы немедленно ввести рыночное регулирование, но это будет хаос, и этого правительство не допустит. Однако жесткое и административно-командное регулирование мы уже проходили, и это приведет к большим катастрофам. Все мы согласны, что нужно переходить к рынку и рыночным отношениям, но как это сделать, никто не знает», — сказал он, выступив за балансированный подход, когда одновременно учитываются и интересы фермеров, и текстильных предприятий.
По его словам, в начале этого года была первая попытка выработки оптимального решения по ценообразованию, но по итогу вернулись к минимальной цене. Разаков выступил против установления минимальной цены, предложив рекомендовать цену или зафиксировать коридор цен.
Для определения минимальной цены использовались старые котировки хлопка за шесть лет и 12 месяцев. В свою очередь, предприниматель предложил использовать фьючерсные индексы, чтобы определить динамику цен. Однако его предложение не поддержали и назначили минимальную цену, когда она была на локальном максимуме.
«Когда мы пришли к сезону сбора хлопка урожая 2024 года, мировые котировки значительно снизились. Наш текстиль интегрирован в мировую экономику. Мы не можем отталкиваться от своих факторов, мы можем отталкиваться только от рыночных условий в мире, куда мы продаем текстиль. Вот это непонимание между фермерами, хокимиятами, Минсельхозом очень сильное. Когда мы, текстильщики, говорим: „представьте я куплю, но не смогу продать, я — банкрот“. Они отвечают: „нас это не волнует, ты подписал договор“. Вот это — тупиковая ситуация, когда сталкиваются реалии рыночной экономики и командно-административного регулирования. Мы остались между молотом и наковальней», — заявил он.
Фото: Global Textile
«Я против минимальной цены»
Один из текстильщиков в беседе со Spot аргументировал необходимость минимальной цены тем, что она призвана удержать участников рынка от занижения суммы контрактов для уменьшения налогов и прочих сборов.
Музаффар Разаков призвал не лечить последствия болезни и разобраться в том, почему бизнес уходит в тень. В текстильной сфере отсутствует большой объем наличных денег, что не позволяет работать в серую.
«Я категорически против минимальной цены. Может быть, надо коридор цен назначать. Нельзя жестко говорить: вот так и никак иначе. Это приведет к спекуляциям и провокациям», — добавил он.
Предприниматель отметил, что львиную долю себестоимости хлопка в Узбекистане составляет ручной труд, а механизация сельского хозяйства требует огромных инвестиций. В результате фермеры — в отличии от текстильных кластеров — не могут позволить себе покупку комбайнеров. Он призвал работать над сокращением себестоимости местной продукции.
Руководитель Global Textile не согласился с заявлением, что кластеры давят на фермеров для снижения стоимости контрактов на поставку хлопка. В декабре фермеры получили возможность в рамках своей области выбирать кластеры для продажи хлопка. Однако у текстильщиков нет административного ресурса для давления на хлопководов, подчеркнул он.
«Цена должна появиться естественным путем. Много сортов и типов хлопка, очень большая шкала. Мы не можем всех под одну гребенку и назначать одну цену. Например, у кашкадрьинского и бухарского хлопка выход — от сырца к волокну — намного больше, чем у хлопка из Ферганской долины. Естественно, там себестоимость будет ниже. Есть нюансы, которые должен учитывать рынок», — сказал он.
Фото: Global Textile
«Мы должны пережить детские болезни»
По словам Разакова, за последние пять лет Узбекистан прошел большой путь в развитии текстиля, который некоторые страны проходили за 30 лет. Тем не менее, он подчеркнул, что необходимо пережить «детские болезни».
После окончания COVID-19 республика столкнулась с «первым настоящим кризисом», когда спрос на текстиль заморозился из-за высоких запасов, сделанных во время пандемии. Он считает, что из кризиса выживут только самые конкурентоспособные, которые думают об оптимизации расходов.
«Наши конкуренты находятся не внутри Узбекистана. Это большая ошибка многих наших политиков. Мы конкурируем не друг с другом, а на мировом рынке, потому что мы продаем там, а не в Узбекистане. У нас мощнейшие конкурентны: Индия, Китай, Турция, Бангладеш, Вьетнам. Вот эти 5−6 мировых игроков текстильного рынка, в сравнении с которыми мы должны быть конкурентоспособными. Под этим подразумеваются качество, себестоимость, логистика и послепродажное обслуживание текстиля», — констатировал он.
Бизнесмен предполагает, что по итогам кризиса текстильная отрасль переформатируется: часть предприятий уйдет, но в результате останутся лучшие и современные компании.
По поводу перехода к рыночным отношениям Музаффар Разаков полагает, что это неизбежно, но возникает вопрос по поводу характера рынка: хаотичный и бесконтрольный рынок либо регулируемый государством.
«Я думаю, что мы должны прийти к естественным отношениям. Для меня рыночные отношения — естественные», — подчеркнул он.
Ключевым процессом перехода к рынку предприниматель выделил интеграцию Узбекистана в мировую экономическую систему. Чем больше республика интегрируется в мировой рынок, тем более рыночной будет ее экономика. Переход к рынку — это «общенациональная реформа», в направлении которой должны двигаться все игроки, резюмировал он.
